The Box
Персонажи: Курому, Тсунаёши, Мукуро, весь остальной зоопарк.
Бета: Айа
Рейтинг: Жэ
Жанр: психологическая драма, я полагаю
Дисклеймер: кстати, чье это?
Предупреждение: АУ относительно арки будущего. в будущее вообще никто не ходил. +5 лет к настоящему времени. ах да, это мой первыйблин фик по KHR.
>>>>>- С Тсунаёши происходит что-то странное, - сказала Курому.
Кёко удивленно посмотрела на нее.
- Странное? О чем ты?
Курому поставила чашку с чаем на блюдце.
Личико Кёко, простоватое, но удивительно нежное, озарилось внутренним светом, она улыбнулась.
-Не волнуйся, Курому-чан! В твоем положении это вредно. Хочешь еще бисквит?
Курому не хотела.
- Братик говорит, Тсу-кун вернулся в Японию ненадолго, - продолжала Кёко. – Но я уверена, он переживает сильнее, чем ты, мужчины в таких вещах хуже детей! Нужно будет обязательно сказать ему, что если он опять сбежит в командировку, я на него обижусь! Неужели рождение собственного ребенка его не волнует?
Что его на самом деле волнует, подумала Курому, так это объединение семей Джиджионеро и Джессо. Сейчас ему нужно быть в Италии, а не в Японии.
- Его работа… У Тсунаёши намечается очень важная сделка, от успеха которой зависит вся его дальнейшая карьера.
Курому слушала себя со стороны: спокойный, ровный голос, обтекаемые фразы. Ей хотелось закричать – ты, дура, ты что, совсем ничего не видишь?!
В эти дни ее настроение плясало – как маленький канатоходец над пропастью, как Прорыв Точки Нуля.
- Интересно, Тсу-кун понимает, как ему с тобой повезло?
- Кёко-чан… - Курому застенчиво улыбнулась. – Знаешь, что-то аппетит разыгрался…
- Я сейчас! – Кёко быстро вышла из комнаты.
Вечерело, желтый электрический свет падал на оконные стекла, превращая их в тусклые зеркала. Курому обернулась: из призрачной комнаты, отраженной в окне, ей ласково улыбался Мукуро.
- Милая Курому, - Мукуро был сама забота. – Как ты себя чувствуешь?
- Ненужной, - ответила Курому. – Я чувствую себя ненужной.
- Ну что ты, - прищурился Мукуро. – Ты нужна мне, моя маленькая Курому.
- Мукуро-сама… - пробормотала Курому. – Я…
Она замолчала.
За дверью послышался шум шагов и знакомые голоса.
- Мукуро-сама, - сказала Курому. – В последнее время я начала задумываться, а если бы кто-то из друзей Тсунаёши попал в тюрьму Вендичи, что бы он сделал? Что бы сделал Тсуна, Мукуро-сама? А самое отвратительное – это то, что он вас ждет. Смотрит сквозь меня и ждет. Но ничего не делает, и не будет.
Мукуро молчал, слушал ее, прикрыв глаза, потом легко поднялся на ноги и сделал шаг вперед, из отражения – в комнату, залитую светом.
- Все будет хорошо, - сказал он. – Верь мне.
Правда, скрытая за обманом, обман, кажущийся правдой. Кто бы мог поверить Рокудо Мукуро? Он был силен, его иллюзии были неотличимы от реальности, и не было никого, кто бы ему не верил.
Курому послушно кивнула, призрачная рука Мукуро ласково легла на ее голову, на изящно уложенные пряди.
Дверь открылась, в комнату зашла Кёко.
- Курому-чан, - она приветливо улыбалась, держа в руках поднос с пирожными. – Я сделала еще чаю.
Сквозь ее обманчиво-ровную доброжелательную сдержанность пробивался солнечный свет, и казалось, что она вся сияет мягко и уютно.
- Не стоит заставлять Тсунаёши ждать, у него мало времени, - ответила Курому. – Он же пришел за мной, да?
- Удивительно! – воскликнула Кёко. – Вы так друг друга любите, что чувствуете даже на расстоянии!
- Любовь удивительна, - честно ответила Курому.
***
Сегодня она проснулась рано утром и долго смотрела в потолок, странно оцепеневшая, такая разбитая, как будто не спала несколько ночей подряд. Кто-то поглаживал ее иллюзорные внутренности – почки, печень, нижнюю половину желудка – жестким птичьим пером, нажимая легко, сильнее, все сильнее и сильнее, до боли.
Потом неприятное ощущение исчезло.
Рядом зашевелился Тсунаёши, и Курому притворилась спящей. Она дышала ровно и глубоко, глядя сквозь опущенные ресницы, как он садится на кровати, проводит ладонью по лицу, как будто смахивая паутину, и неслышно шепчет –
- Куро-му…
Она смотрела на его сонное, потерянное лицо, на растрепанные волосы, на ожидающую, терпеливую улыбку. Казалось, Пламя Посмертной Воли выжгло цвет из его волос и глаз, заострило черты лица, делая его строгим и красивым.
Тсунаёши не шло быть взрослым.
Никому из них не шло.
А она осталась такой же, какой была пять лет назад.
Он глядел сквозь нее, изо всех сил пытаясь увидеть что-то несуществующее, что-то, что было только ее, ничье больше.
- Куро-му-куро-му-куро…
Тсунаёши был похож на сломанный магнитофон, прокручивающий один и тот же звук бесконечное количество раз.
Он протянул руку, почти коснулся ее плеча, медленно и осторожно, как будто боялся обжечься.
Интересно, подумала Курому, кого он зовет?
- …му-куро.
Он резко оборвал себя, отдернул руку.
- Приснится же… - пробормотал Тсунаёши, встал с кровати и вышел из комнаты.
- Мукуро-сама, - тихо позвала Курому, сворачиваясь в клубок под теплым пуховым одеялом. – Мукуро-сама…
Мукуро молчал.
Возможно, сегодня у него не было настроения общаться.
Курому дождалась, пока хлопнет дверь внизу и, встав с кровати, побрела в ванную.
Она вымыла и высушила волосы, заколола их так, что концы прядей задорно торчали вверх, рассыпаясь веером, но когда она подкрашивала ресницы, что-то больно кольнуло щеку. Она оцарапалась Кольцом Тумана; это неожиданно взбесило – то, что даже бессловесная вещь не желала признавать ее своей хозяйкой.
За окном было пасмурно, туман размывал ровные линии садовых дорожек, а небо было бесцветным и тяжелым.
Курому вышла из дома, не глядя на встревоженных охранников, – один достал рацию, начал что-то в нее говорить.
Хранитель Тумана не нуждается в сопровождении и защите, но супруга Десятого Босса Вонгола – это совсем, совсем другой случай.
Кто она теперь?
В чем она нуждается?
Курому шла по улицам Намимори, яркое сине-желтое пятно, размытое по краям. Проходя мимо магазина женской одежды, она скользнула взглядом по витрине – на нее смотрела молоденькая девушка с округлившимся животом, почти не заметным под лимонным пуховиком. Правый глаз девушки был закрыт черной повязкой, из рюкзачка торчала металлическая ручка трезубца.
А еще из витрины на нее смотрел Гокудера.
Вот он отвел глаза, закурил, прикрывая от ветра огонек зажигалки.
Курому обернулась, но его уже не было.
Неожиданно ей захотелось убежать – не важно, куда.
Парк Намимори был небольшим и темным, на дорожках лежали блестящие от влаги обманчиво-яркие, но уже гниющие листья. Было безветренно, клочья тумана цеплялись за стволы деревьев.
Гокудера упорно шел за ней.
У него было почти безупречное чувство дистанции.
Вот он выбросил сигарету и тут же потянулся за новой; в своем темном плаще и строгом сером костюме он выглядел бледным и усталым.
Странно, подумала Курому, когда кто-то по имени Гокудера тайно идет следом за кем-то, по имени Курому, все думают, что он сталкер, извращенец, преследующий беременную женщину. Но если женщину зовут Савада Наги, а мужчину – Гокудера Хаято, Хранитель Урагана семьи Вонгола, то это совершенно меняет дело.
Он не крадется, а незримо оберегает супругу Десятого, и вообще – со всех сторон положительный парень.
И правая рука самого Неба, Савады Тсунаёши.
- Странно, правда? – пробормотала она. – Вы не находите, что это странно, Мукуро-сама?
Где-то в черной пустоте, в огромной колбе, под толщами несуществующей воды, Рокудо Мукуро открыл глаза.
Ближе его у Курому не было никого – с того дня, когда он заговорил с ней, умирающей в больнице. Она не была нужна никому, даже себе, а ему нужно было тело, в которое он мог бы вселиться. Он привел ее на несуществующую поляну, залитую солнцем, усыпанную полевыми цветами, над которыми летали крохотные яркие бабочки, похожие на язычки пламени. В его голосе была нежность и восхищение, и ни капли жалости. Она была ему нужна, он сам ей это сказал.
Курому в это верила.
- Ты сегодня забавная, Курому…
- И правда…
- Злая и неуравновешенная.
- Как нетипично для меня.
Она вышла на детскую площадку, села на детские качели, туман собирался вокруг нее, белый, уютный.
Гокудера ускорил шаг, следуя за фигуркой в ярком пуховике, когда он поравнялся с Курому, она тронула его за плечо.
- Гокудера-кун, - позвала она.
Он остановился как вкопанный, пальцы едва заметно дрогнули – потянулись за взрывчаткой и замерли, потом он хмыкнул, как будто удивляясь своей несообразительности.
- Савада-сан, - Гокудера почтительно склонил голову.
- Курому, - она умоляюще сложила руки на груди, - Курому Докуро, пожалуйста.
Гокудера слабо улыбнулся.
- Как прикажете, Савада-сан.
Он засунул руки в карманы плаща.
- Что, на твой взгляд, ты делаешь, Курому-чан? Работаешь мишенью? – нахмурился Гокудера. - Пойдем домой.
- Я гуляю, - сказала Курому. – Заметь, если бы я тебя не окликнула, ты бы продолжал бежать за туманом.
Она оттолкнулась ногами от земли, качели скрипнули, раскачиваясь.
- Как ребенок, - вздохнул Гокудера.
Он прислонился к металлическому столбу, поддерживающему качели, закрыл глаза, спокойный, бесконечно снисходительный.
Курому почувствовала, как ее заполняет ненависть, огромная, клокочущая, раздирающая туман в клочья.
Поднялся ветер, он трепал светлые волосы Гокудеры, швырял вонючий табачный дым в лицо Курому.
- Пойдем домой, - повторил Гокудера. – Похоже, дождь собирается.
- Нужно срочно эвакуировать женщин и детей? – резко спросила Курому.
Женщины и дети, драгоценный балласт, слабый, бесполезный в бою.
Когда, в какой момент она стала для них всего лишь слабой женщиной?
- Я не взял зонт, - пожал плечами Гокудера.
- Правая рука, да? – недобро прищурилась Курому. – Ты бы хотел быть правой рукой Тсунаёши?
- Да я и так… - растерянно откликнулся Гокудера.
- Я не о том, - ненависть разъедала Курому до боли в желудке, до черных пятен перед глазами. – Мужчина, когда его жена беременна, заводит себе любовницу или обходится своей правой рукой. Ты бы хотел быть правой рукой Тсунаёши?
Гокудера непонимающе моргнул.
- Ну вот, дождь пошел, - сказал он.
Первые капли дождя, крупные и тяжелые, упали в песок.
Ненависть ушла, оставив после себя оцепенение, стыд и глухую тоску.
Где-то вдалеке тихо смеялся Мукуро.
- Эй! Гокудера-кун!
Ямамото, под большим черным зонтом, быстрым шагом направлялся к ним.
- Зонт – это хорошо, идиот – это плохо, - буркнул Гокудера себе под нос.
Ямамото улыбался, казалось, он был рад видеть и Гокудеру, и Курому, и весь окружающий мир.
- А я тут мимо проходил, - сиял Ямамото. – Гляжу, вы с Курому-чан. Прогуливаетесь?
Гокудера как-то беспомощно посмотрел на Курому, тяжело вздохнул.
- Самая погода для прогулки, баран бейсбольный.
- Да я в бейсбол уже года четыре как не играл, - весело сказал Ямамото.
- Счастлив за тебя, - бросил Гокудера. – Зонт давай и чеши отсюда.
Ямамото улыбался, он умел и, возможно, любил доводить Гокудеру до белого каления. Многие считали его человеком добродушным и недалеким.
Ямамото протянул руку с зонтом вперед, защищая Курому от усиливающегося дождя.
Курому запрокинула голову вверх: глухая чернота зонта упала на нее, заслоняя небо. Темные толщи воды сдвинулись, чудовищная тяжесть, пузырьки воздуха, отчаянно несущиеся вверх, потом все превратилось в пустоту, в бесконечность, в ничто.
- Беги отсюда, - неслышно шепнул Мукуро из пустоты. – Беги отсюда, моя Курому…
- …ты такой же несдержанный, как Хибари. Но далеко не такой же сильный, - услышала она беспечный, ясный голос Ямамото. Курому чуть приоткрыла глаза: Ямамото все так же держал над ней зонт, струи воды текли по его лицу, но одежда казалась сухой. Гокудера поддерживал ее, расслабленно сидящую на качелях, не давая упасть.
- Хочешь проверить? – огрызнулся Гокудера и продолжил неожиданно спокойно: – Сейчас ты ответишь: «Ха-ха, не стоит!»
- Ха-ха, не стоит, - мирно отозвался Ямамото. – Кажется, за пять лет мы перебрали все возможные комбинации.
- Это точно, - кивнул Гокудера. – Меня беспокоит одна вещь.
- Всего одна?
- В данный момент – да.
Гокудера мотнул головой в сторону Курому, слипшиеся от воды светлые пряди упали на глаза.
- Она – одна из нас, - как-то неуверенно, вопросительно сказал Ямамото.
- Она хорошая девушка, спокойная, терпеливая, верная. Но ее верность направлена не в ту сторону, - сказал Гокудера.
- Она хотя бы в курсе дела, - после недолгой паузы ответил Ямамото.
- В курсе игры в мафию, да? – хмыкнул Гокудера.
- Бинго, - улыбнулся Ямамото. – В курсе игры. Знаешь, в Тсуну вчера стреляли.
- Знаю. А меня не было рядом.
- Никого не было, - Ямамото отвел глаза, продолжил, быстро, легкомысленно и весело: – Что наш Тсуна умеет в совершенстве – это правильно реагировать на звуки выстрелов. Богатая практика, я полагаю. Он размазал убийц по стенке прежде, чем понял, что вообще происходит.
- Десятый остается Десятым, - сказал Гокудера. – Но факт остается фактом. А Савада Наги остается Рокудо Мукуро.
- Не впадай в паранойю, Хаято, - пробормотал Ямамото. – И без этого тошно.
- Кто-то должен впадать в паранойю, Такеши, - возразил Гокудера.
Курому пошевелилась.
- Тебе лучше, Курому-чан? – спросил Ямамото и наклонился, заглядывая ей в лицо. – Ты нас так напугала! Гокудера-кун решил, что ты собираешься рожать прямо сейчас.
Его улыбка была ясной и неискренней.
- Вот урод, - буркнул Гокудера.
- Он смущен, - весело пояснил Ямамото.
- Нарываешься, Ямамото? – окрысился Гокудера.
- Можешь встать, Курому-чан? Голова не кружится? – заботливо спросил Ямамото.
Курому молча поднялась, глядя на Хранителей, непринужденно разыгрывающих привычный спектакль. Кажется, за пять лет они действительно перебрали все возможные комбинации.
Ей захотелось крикнуть – перестаньте, перестаньте так со мной обращаться, я такая же, как вы, я одна из вас, я Хранитель Тумана семьи Вонгола!
- Это я - Хранитель Тумана семьи Вонгола, милая Курому, - поправил ее Мукуро. – Не ты.
Ей нечего было возразить в ответ, она зябко повела плечами и попросила –
- Отведите меня домой, пожалуйста…
Курому почти сдалась.
***
Мамочка Нана готовила лимонный пирог.
Она достала яйца из холодильника и задумалась.
- Мне нужен только желток… - пробормотала она. – Интересно, лимоны уже выварились?
Кухня была просторной и светлой, мамочка Нана суетилась около разделочного стола, Курому сидела на стуле и смотрела, как за окном шевелятся простыни, вывешенные на просушку.
На сидениях стульев лежали яркие подушечки, сделанные вручную, в кухне пахло лимонами и ванилью.
- Я могу вам помочь? – спросила Курому.
- Отдыхай, милая Наги, - мамочка Нана обернулась, ласково глядя на нее. – Скоро будем есть пирог.
Курому кивнула.
На столе перед ней стояла кружка с чаем, кувшинчик со сливками и сахарница.
- Тсу-кун не придет? – спросила Нана.
- В последнее время у него много работы.
- Как мило! – восхитилась Нана. – Никогда не думала, что мой Растяпа Тсуна станет бизнесменом! Импорт оливкового масла из Италии, кажется, так?
Разговаривая, Нана ловко вытащила лимоны из кастрюльки с кипящей водой.
- Пусть остынут, - улыбнулась Нана. – Он такой же, как Иемитсу, дома не сидит…
Она смущенно потупилась, глаза ее стали сияющими и мечтательными.
Она безумно любила своего мужа.
Курому подумала, что здесь, за столом, должна сидеть Кёко, юная копия мамочки Наны, и улыбаться в ответ, и мечтательно сиять глазами, случайно упоминая Тсунаёши в разговоре.
Мамочка Нана идеально не замечала того, чего не должна была замечать, так идеально, что порой Курому казалось – она все давно знает, но не хочет огорчать своих глупых взрослых мальчиков, увлеченно играющих в мафию.
- Скажи, ты… уже чувствуешь его, милая Наги? – спросила Нана. – Своего малыша?
- Ты чувствуешь его, милая Курому? – насмешливым эхом откликнулся Мукуро.
Только тебя, больше никого, подумала Курому и ответила –
- Да, он… шевелится. И толкается.
- Совсем как Тсуна! – обрадовано воскликнула Нана. – Поможешь мне порезать лимоны? Сиди, милая, я тебе все принесу сама.
- А знаешь, - сказал Мукуро, – стать Одиннадцатым Вонгола тоже неплохо. Как думаешь, мамочка Наги?
- Выбирай косточки из лимонов, детка, - сказала мамочка Нана.
- Думаю, что ты спятил, Мукуро, - громко и отчетливо сказала Курому.
Нож вывалился из руки Наны и упал на пол.
Курому укутала ее в иллюзию, в размеренный стук ножа о деревянную доску, в запах лимона и ванили, в неспешные женские разговоры ни о чем.
Мамочка Нана пожала плечами и начала замешивать масло с мукой.
- Как нехорошо, милая Курому, - ласково пропел Мукуро.
Он присел за стол, глядя на нее прищуренными разноцветными глазами, полупрозрачный, уплотняющийся силуэт.
- Хочешь чаю? – спросила Нана, обернувшись и глядя на Мукуро в упор.
Курому вздрогнула.
- Ой, ты же еще этот не допила… - пробормотала Нана. – В последнее время на меня как-то странно влияет погода…
- Это мой ребенок, - твердо сказала Курому.
Мукуро подпер рукой щеку, чуть слышно вздохнул.
- Технически – он мой, - ответил Мукуро. – Видишь ли, милая Курому, твоя матка – это моя иллюзия. Но пусть все будет так, как ты хочешь. Десятый, Одиннадцатый… Какая мне разница?
- Не смей трогать Тсунаёши, - медленно, угрожающе сказала Курому. – У тебя есть я.
Мукуро засмеялся.
- Да ты ревнуешь, какая прелесть, - он резко оборвал смех. – Что, так боишься умереть?
Входная дверь хлопнула, послышались быстрые шаги.
Мукуро встал из-за стола.
- Я всегда буду с тобой, обещаю, - он протянул руки к Курому, и она устало закрыла глаза, проваливаясь в сон.
Сквозь прозрачную пленку закрытых век за окном видно синее небо.
- Мама, приди в себя! Мама! – Тсунаёши трясет Нану за плечо, она улыбается, не оборачиваясь, продолжает насыпать сахар в мерный стакан.
Сахар просыпается на стол.
- Рокудо Мукуро. - В глазах Тсунаёши яростно бьется оранжевое пламя.
- Верно, - кивает Мукуро.
Тсунаёши отводит взгляд, пламя тускнеет и гаснет.
- Сейчас нет возможности тебя вытащить, - виновато бормочет Тсунаёши. – Позже, когда я укреплю свое положение. Позже, ты веришь мне?
- Нет, не верю, - отвечает Мукуро. – Но это неважно, мне не нужна твоя помощь.
- Знаешь, милая Наги, - озабоченно говорит мамочка Нана. – Мне кажется, в последнее время Тсу-кун выглядит подавленным.
- Да, мамочка, я подавлен, - кивает, не глядя, Тсунаёши. – Защищать своих – это значит убивать чужих. Меня это не устраивает.
- Расстраивает? – переспрашивает Мукуро.
- Огорчает, - поправляет его Тсунаёши.
- Раздражает.
- Досадно. Но такова жизнь.
- Аминь, - улыбается Мукуро. – Маленький Вонгола становится большим и страшным Вонголой. Мне осталось ждать совсем недолго. Помнишь?
- Помню, - говорит Тсунаёши. – Все я помню, Мукуро.
Он быстро шагает вперед, выхватывает трезубец из руки Мукуро и срезает им прядь своих волос.
- Вот, - говорит Тсунаёши. – Контракт, так ты это называешь? Не сомневайся. Просто дай мне закончить то, что я начал.
- Эффектный жест, - отвечает Мукуро.
Он отбирает у Тсунаёши оружие, он не чувствует растерянности, но выглядит растерянным. Он дотрагивается до щеки Тсунаёши, проводит по ней легко и предвкушающе: какая новая, какая удивительная и желанная игрушка.
Тсунаёши смотрит на него – тем же терпеливым и ожидающим взглядом, каким он смотрит на Курому.
Не шевелится.
Губы Мукуро вздрагивают в улыбке.
- Идиот, - мягко говорит он. – Какой же ты идиот, Вонгола.
- Завтра ты встретишься с Каваллоне в Италии. Сегодня через два часа тебе нужно быть в Токио. Похоже, наш информатор работает не только на нас.
Тсунаёши закрывает глаза и тянется, тянется за ускользающей рукой Мукуро.
- Да, босс, - послушно кивает Мукуро.
***
Курому пришла в себя днем, в номере отеля, на шестом этаже, она смотрела в разбитое окно и слушала вой полицейских сирен.
Курому пришла в себя ночью, в самолете, стюардесса принесла ей плед и предложила легкий завтрак.
Курому пришла в себя утром, в спальне своего дома, ей снился Тсунаёши, он обернулся, один глаз у него был синий, как небо, а другой – красный, с чернеющим в центре иероглифом.
В предрассветном сумраке она села на кровати, глядя на Тсунаёши, сонно бродящего по комнате.
Он обернулся, его глаза блеснули тусклой медной фольгой, нет, это был всего лишь сон.
- Спи, - мягко сказал Тсунаёши.
Я поеду в Италию и вытащу тебя из тюрьмы, пообещала она Мукуро. Завтра же. Мы с Чикусой и Кеном справимся сами, и тогда все закончится. Неважно как, но закончится.
Мукуро молчал.
Неожиданно ее охватила смутная тревога, Тсунаёши все смотрел на нее, а Мукуро молчал, как будто его никогда и не было.
- Тсунаёши, - сказала она. – Я так больше не могу. Прошу тебя, скажи мне то, чего я хочу услышать больше всего. Освободи меня от него.
Тсунаёши отвернулся.
- Я тебя люблю, дорогая, - бесцветно ответил он. - Спи, сейчас только шесть утра.
FIN
Бета: Айа
Рейтинг: Жэ
Жанр: психологическая драма, я полагаю
Дисклеймер: кстати, чье это?
Предупреждение: АУ относительно арки будущего. в будущее вообще никто не ходил. +5 лет к настоящему времени. ах да, это мой первый
>>>>>- С Тсунаёши происходит что-то странное, - сказала Курому.
Кёко удивленно посмотрела на нее.
- Странное? О чем ты?
Курому поставила чашку с чаем на блюдце.
Личико Кёко, простоватое, но удивительно нежное, озарилось внутренним светом, она улыбнулась.
-Не волнуйся, Курому-чан! В твоем положении это вредно. Хочешь еще бисквит?
Курому не хотела.
- Братик говорит, Тсу-кун вернулся в Японию ненадолго, - продолжала Кёко. – Но я уверена, он переживает сильнее, чем ты, мужчины в таких вещах хуже детей! Нужно будет обязательно сказать ему, что если он опять сбежит в командировку, я на него обижусь! Неужели рождение собственного ребенка его не волнует?
Что его на самом деле волнует, подумала Курому, так это объединение семей Джиджионеро и Джессо. Сейчас ему нужно быть в Италии, а не в Японии.
- Его работа… У Тсунаёши намечается очень важная сделка, от успеха которой зависит вся его дальнейшая карьера.
Курому слушала себя со стороны: спокойный, ровный голос, обтекаемые фразы. Ей хотелось закричать – ты, дура, ты что, совсем ничего не видишь?!
В эти дни ее настроение плясало – как маленький канатоходец над пропастью, как Прорыв Точки Нуля.
- Интересно, Тсу-кун понимает, как ему с тобой повезло?
- Кёко-чан… - Курому застенчиво улыбнулась. – Знаешь, что-то аппетит разыгрался…
- Я сейчас! – Кёко быстро вышла из комнаты.
Вечерело, желтый электрический свет падал на оконные стекла, превращая их в тусклые зеркала. Курому обернулась: из призрачной комнаты, отраженной в окне, ей ласково улыбался Мукуро.
- Милая Курому, - Мукуро был сама забота. – Как ты себя чувствуешь?
- Ненужной, - ответила Курому. – Я чувствую себя ненужной.
- Ну что ты, - прищурился Мукуро. – Ты нужна мне, моя маленькая Курому.
- Мукуро-сама… - пробормотала Курому. – Я…
Она замолчала.
За дверью послышался шум шагов и знакомые голоса.
- Мукуро-сама, - сказала Курому. – В последнее время я начала задумываться, а если бы кто-то из друзей Тсунаёши попал в тюрьму Вендичи, что бы он сделал? Что бы сделал Тсуна, Мукуро-сама? А самое отвратительное – это то, что он вас ждет. Смотрит сквозь меня и ждет. Но ничего не делает, и не будет.
Мукуро молчал, слушал ее, прикрыв глаза, потом легко поднялся на ноги и сделал шаг вперед, из отражения – в комнату, залитую светом.
- Все будет хорошо, - сказал он. – Верь мне.
Правда, скрытая за обманом, обман, кажущийся правдой. Кто бы мог поверить Рокудо Мукуро? Он был силен, его иллюзии были неотличимы от реальности, и не было никого, кто бы ему не верил.
Курому послушно кивнула, призрачная рука Мукуро ласково легла на ее голову, на изящно уложенные пряди.
Дверь открылась, в комнату зашла Кёко.
- Курому-чан, - она приветливо улыбалась, держа в руках поднос с пирожными. – Я сделала еще чаю.
Сквозь ее обманчиво-ровную доброжелательную сдержанность пробивался солнечный свет, и казалось, что она вся сияет мягко и уютно.
- Не стоит заставлять Тсунаёши ждать, у него мало времени, - ответила Курому. – Он же пришел за мной, да?
- Удивительно! – воскликнула Кёко. – Вы так друг друга любите, что чувствуете даже на расстоянии!
- Любовь удивительна, - честно ответила Курому.
***
Сегодня она проснулась рано утром и долго смотрела в потолок, странно оцепеневшая, такая разбитая, как будто не спала несколько ночей подряд. Кто-то поглаживал ее иллюзорные внутренности – почки, печень, нижнюю половину желудка – жестким птичьим пером, нажимая легко, сильнее, все сильнее и сильнее, до боли.
Потом неприятное ощущение исчезло.
Рядом зашевелился Тсунаёши, и Курому притворилась спящей. Она дышала ровно и глубоко, глядя сквозь опущенные ресницы, как он садится на кровати, проводит ладонью по лицу, как будто смахивая паутину, и неслышно шепчет –
- Куро-му…
Она смотрела на его сонное, потерянное лицо, на растрепанные волосы, на ожидающую, терпеливую улыбку. Казалось, Пламя Посмертной Воли выжгло цвет из его волос и глаз, заострило черты лица, делая его строгим и красивым.
Тсунаёши не шло быть взрослым.
Никому из них не шло.
А она осталась такой же, какой была пять лет назад.
Он глядел сквозь нее, изо всех сил пытаясь увидеть что-то несуществующее, что-то, что было только ее, ничье больше.
- Куро-му-куро-му-куро…
Тсунаёши был похож на сломанный магнитофон, прокручивающий один и тот же звук бесконечное количество раз.
Он протянул руку, почти коснулся ее плеча, медленно и осторожно, как будто боялся обжечься.
Интересно, подумала Курому, кого он зовет?
- …му-куро.
Он резко оборвал себя, отдернул руку.
- Приснится же… - пробормотал Тсунаёши, встал с кровати и вышел из комнаты.
- Мукуро-сама, - тихо позвала Курому, сворачиваясь в клубок под теплым пуховым одеялом. – Мукуро-сама…
Мукуро молчал.
Возможно, сегодня у него не было настроения общаться.
Курому дождалась, пока хлопнет дверь внизу и, встав с кровати, побрела в ванную.
Она вымыла и высушила волосы, заколола их так, что концы прядей задорно торчали вверх, рассыпаясь веером, но когда она подкрашивала ресницы, что-то больно кольнуло щеку. Она оцарапалась Кольцом Тумана; это неожиданно взбесило – то, что даже бессловесная вещь не желала признавать ее своей хозяйкой.
За окном было пасмурно, туман размывал ровные линии садовых дорожек, а небо было бесцветным и тяжелым.
Курому вышла из дома, не глядя на встревоженных охранников, – один достал рацию, начал что-то в нее говорить.
Хранитель Тумана не нуждается в сопровождении и защите, но супруга Десятого Босса Вонгола – это совсем, совсем другой случай.
Кто она теперь?
В чем она нуждается?
Курому шла по улицам Намимори, яркое сине-желтое пятно, размытое по краям. Проходя мимо магазина женской одежды, она скользнула взглядом по витрине – на нее смотрела молоденькая девушка с округлившимся животом, почти не заметным под лимонным пуховиком. Правый глаз девушки был закрыт черной повязкой, из рюкзачка торчала металлическая ручка трезубца.
А еще из витрины на нее смотрел Гокудера.
Вот он отвел глаза, закурил, прикрывая от ветра огонек зажигалки.
Курому обернулась, но его уже не было.
Неожиданно ей захотелось убежать – не важно, куда.
Парк Намимори был небольшим и темным, на дорожках лежали блестящие от влаги обманчиво-яркие, но уже гниющие листья. Было безветренно, клочья тумана цеплялись за стволы деревьев.
Гокудера упорно шел за ней.
У него было почти безупречное чувство дистанции.
Вот он выбросил сигарету и тут же потянулся за новой; в своем темном плаще и строгом сером костюме он выглядел бледным и усталым.
Странно, подумала Курому, когда кто-то по имени Гокудера тайно идет следом за кем-то, по имени Курому, все думают, что он сталкер, извращенец, преследующий беременную женщину. Но если женщину зовут Савада Наги, а мужчину – Гокудера Хаято, Хранитель Урагана семьи Вонгола, то это совершенно меняет дело.
Он не крадется, а незримо оберегает супругу Десятого, и вообще – со всех сторон положительный парень.
И правая рука самого Неба, Савады Тсунаёши.
- Странно, правда? – пробормотала она. – Вы не находите, что это странно, Мукуро-сама?
Где-то в черной пустоте, в огромной колбе, под толщами несуществующей воды, Рокудо Мукуро открыл глаза.
Ближе его у Курому не было никого – с того дня, когда он заговорил с ней, умирающей в больнице. Она не была нужна никому, даже себе, а ему нужно было тело, в которое он мог бы вселиться. Он привел ее на несуществующую поляну, залитую солнцем, усыпанную полевыми цветами, над которыми летали крохотные яркие бабочки, похожие на язычки пламени. В его голосе была нежность и восхищение, и ни капли жалости. Она была ему нужна, он сам ей это сказал.
Курому в это верила.
- Ты сегодня забавная, Курому…
- И правда…
- Злая и неуравновешенная.
- Как нетипично для меня.
Она вышла на детскую площадку, села на детские качели, туман собирался вокруг нее, белый, уютный.
Гокудера ускорил шаг, следуя за фигуркой в ярком пуховике, когда он поравнялся с Курому, она тронула его за плечо.
- Гокудера-кун, - позвала она.
Он остановился как вкопанный, пальцы едва заметно дрогнули – потянулись за взрывчаткой и замерли, потом он хмыкнул, как будто удивляясь своей несообразительности.
- Савада-сан, - Гокудера почтительно склонил голову.
- Курому, - она умоляюще сложила руки на груди, - Курому Докуро, пожалуйста.
Гокудера слабо улыбнулся.
- Как прикажете, Савада-сан.
Он засунул руки в карманы плаща.
- Что, на твой взгляд, ты делаешь, Курому-чан? Работаешь мишенью? – нахмурился Гокудера. - Пойдем домой.
- Я гуляю, - сказала Курому. – Заметь, если бы я тебя не окликнула, ты бы продолжал бежать за туманом.
Она оттолкнулась ногами от земли, качели скрипнули, раскачиваясь.
- Как ребенок, - вздохнул Гокудера.
Он прислонился к металлическому столбу, поддерживающему качели, закрыл глаза, спокойный, бесконечно снисходительный.
Курому почувствовала, как ее заполняет ненависть, огромная, клокочущая, раздирающая туман в клочья.
Поднялся ветер, он трепал светлые волосы Гокудеры, швырял вонючий табачный дым в лицо Курому.
- Пойдем домой, - повторил Гокудера. – Похоже, дождь собирается.
- Нужно срочно эвакуировать женщин и детей? – резко спросила Курому.
Женщины и дети, драгоценный балласт, слабый, бесполезный в бою.
Когда, в какой момент она стала для них всего лишь слабой женщиной?
- Я не взял зонт, - пожал плечами Гокудера.
- Правая рука, да? – недобро прищурилась Курому. – Ты бы хотел быть правой рукой Тсунаёши?
- Да я и так… - растерянно откликнулся Гокудера.
- Я не о том, - ненависть разъедала Курому до боли в желудке, до черных пятен перед глазами. – Мужчина, когда его жена беременна, заводит себе любовницу или обходится своей правой рукой. Ты бы хотел быть правой рукой Тсунаёши?
Гокудера непонимающе моргнул.
- Ну вот, дождь пошел, - сказал он.
Первые капли дождя, крупные и тяжелые, упали в песок.
Ненависть ушла, оставив после себя оцепенение, стыд и глухую тоску.
Где-то вдалеке тихо смеялся Мукуро.
- Эй! Гокудера-кун!
Ямамото, под большим черным зонтом, быстрым шагом направлялся к ним.
- Зонт – это хорошо, идиот – это плохо, - буркнул Гокудера себе под нос.
Ямамото улыбался, казалось, он был рад видеть и Гокудеру, и Курому, и весь окружающий мир.
- А я тут мимо проходил, - сиял Ямамото. – Гляжу, вы с Курому-чан. Прогуливаетесь?
Гокудера как-то беспомощно посмотрел на Курому, тяжело вздохнул.
- Самая погода для прогулки, баран бейсбольный.
- Да я в бейсбол уже года четыре как не играл, - весело сказал Ямамото.
- Счастлив за тебя, - бросил Гокудера. – Зонт давай и чеши отсюда.
Ямамото улыбался, он умел и, возможно, любил доводить Гокудеру до белого каления. Многие считали его человеком добродушным и недалеким.
Ямамото протянул руку с зонтом вперед, защищая Курому от усиливающегося дождя.
Курому запрокинула голову вверх: глухая чернота зонта упала на нее, заслоняя небо. Темные толщи воды сдвинулись, чудовищная тяжесть, пузырьки воздуха, отчаянно несущиеся вверх, потом все превратилось в пустоту, в бесконечность, в ничто.
- Беги отсюда, - неслышно шепнул Мукуро из пустоты. – Беги отсюда, моя Курому…
- …ты такой же несдержанный, как Хибари. Но далеко не такой же сильный, - услышала она беспечный, ясный голос Ямамото. Курому чуть приоткрыла глаза: Ямамото все так же держал над ней зонт, струи воды текли по его лицу, но одежда казалась сухой. Гокудера поддерживал ее, расслабленно сидящую на качелях, не давая упасть.
- Хочешь проверить? – огрызнулся Гокудера и продолжил неожиданно спокойно: – Сейчас ты ответишь: «Ха-ха, не стоит!»
- Ха-ха, не стоит, - мирно отозвался Ямамото. – Кажется, за пять лет мы перебрали все возможные комбинации.
- Это точно, - кивнул Гокудера. – Меня беспокоит одна вещь.
- Всего одна?
- В данный момент – да.
Гокудера мотнул головой в сторону Курому, слипшиеся от воды светлые пряди упали на глаза.
- Она – одна из нас, - как-то неуверенно, вопросительно сказал Ямамото.
- Она хорошая девушка, спокойная, терпеливая, верная. Но ее верность направлена не в ту сторону, - сказал Гокудера.
- Она хотя бы в курсе дела, - после недолгой паузы ответил Ямамото.
- В курсе игры в мафию, да? – хмыкнул Гокудера.
- Бинго, - улыбнулся Ямамото. – В курсе игры. Знаешь, в Тсуну вчера стреляли.
- Знаю. А меня не было рядом.
- Никого не было, - Ямамото отвел глаза, продолжил, быстро, легкомысленно и весело: – Что наш Тсуна умеет в совершенстве – это правильно реагировать на звуки выстрелов. Богатая практика, я полагаю. Он размазал убийц по стенке прежде, чем понял, что вообще происходит.
- Десятый остается Десятым, - сказал Гокудера. – Но факт остается фактом. А Савада Наги остается Рокудо Мукуро.
- Не впадай в паранойю, Хаято, - пробормотал Ямамото. – И без этого тошно.
- Кто-то должен впадать в паранойю, Такеши, - возразил Гокудера.
Курому пошевелилась.
- Тебе лучше, Курому-чан? – спросил Ямамото и наклонился, заглядывая ей в лицо. – Ты нас так напугала! Гокудера-кун решил, что ты собираешься рожать прямо сейчас.
Его улыбка была ясной и неискренней.
- Вот урод, - буркнул Гокудера.
- Он смущен, - весело пояснил Ямамото.
- Нарываешься, Ямамото? – окрысился Гокудера.
- Можешь встать, Курому-чан? Голова не кружится? – заботливо спросил Ямамото.
Курому молча поднялась, глядя на Хранителей, непринужденно разыгрывающих привычный спектакль. Кажется, за пять лет они действительно перебрали все возможные комбинации.
Ей захотелось крикнуть – перестаньте, перестаньте так со мной обращаться, я такая же, как вы, я одна из вас, я Хранитель Тумана семьи Вонгола!
- Это я - Хранитель Тумана семьи Вонгола, милая Курому, - поправил ее Мукуро. – Не ты.
Ей нечего было возразить в ответ, она зябко повела плечами и попросила –
- Отведите меня домой, пожалуйста…
Курому почти сдалась.
***
Мамочка Нана готовила лимонный пирог.
Она достала яйца из холодильника и задумалась.
- Мне нужен только желток… - пробормотала она. – Интересно, лимоны уже выварились?
Кухня была просторной и светлой, мамочка Нана суетилась около разделочного стола, Курому сидела на стуле и смотрела, как за окном шевелятся простыни, вывешенные на просушку.
На сидениях стульев лежали яркие подушечки, сделанные вручную, в кухне пахло лимонами и ванилью.
- Я могу вам помочь? – спросила Курому.
- Отдыхай, милая Наги, - мамочка Нана обернулась, ласково глядя на нее. – Скоро будем есть пирог.
Курому кивнула.
На столе перед ней стояла кружка с чаем, кувшинчик со сливками и сахарница.
- Тсу-кун не придет? – спросила Нана.
- В последнее время у него много работы.
- Как мило! – восхитилась Нана. – Никогда не думала, что мой Растяпа Тсуна станет бизнесменом! Импорт оливкового масла из Италии, кажется, так?
Разговаривая, Нана ловко вытащила лимоны из кастрюльки с кипящей водой.
- Пусть остынут, - улыбнулась Нана. – Он такой же, как Иемитсу, дома не сидит…
Она смущенно потупилась, глаза ее стали сияющими и мечтательными.
Она безумно любила своего мужа.
Курому подумала, что здесь, за столом, должна сидеть Кёко, юная копия мамочки Наны, и улыбаться в ответ, и мечтательно сиять глазами, случайно упоминая Тсунаёши в разговоре.
Мамочка Нана идеально не замечала того, чего не должна была замечать, так идеально, что порой Курому казалось – она все давно знает, но не хочет огорчать своих глупых взрослых мальчиков, увлеченно играющих в мафию.
- Скажи, ты… уже чувствуешь его, милая Наги? – спросила Нана. – Своего малыша?
- Ты чувствуешь его, милая Курому? – насмешливым эхом откликнулся Мукуро.
Только тебя, больше никого, подумала Курому и ответила –
- Да, он… шевелится. И толкается.
- Совсем как Тсуна! – обрадовано воскликнула Нана. – Поможешь мне порезать лимоны? Сиди, милая, я тебе все принесу сама.
- А знаешь, - сказал Мукуро, – стать Одиннадцатым Вонгола тоже неплохо. Как думаешь, мамочка Наги?
- Выбирай косточки из лимонов, детка, - сказала мамочка Нана.
- Думаю, что ты спятил, Мукуро, - громко и отчетливо сказала Курому.
Нож вывалился из руки Наны и упал на пол.
Курому укутала ее в иллюзию, в размеренный стук ножа о деревянную доску, в запах лимона и ванили, в неспешные женские разговоры ни о чем.
Мамочка Нана пожала плечами и начала замешивать масло с мукой.
- Как нехорошо, милая Курому, - ласково пропел Мукуро.
Он присел за стол, глядя на нее прищуренными разноцветными глазами, полупрозрачный, уплотняющийся силуэт.
- Хочешь чаю? – спросила Нана, обернувшись и глядя на Мукуро в упор.
Курому вздрогнула.
- Ой, ты же еще этот не допила… - пробормотала Нана. – В последнее время на меня как-то странно влияет погода…
- Это мой ребенок, - твердо сказала Курому.
Мукуро подпер рукой щеку, чуть слышно вздохнул.
- Технически – он мой, - ответил Мукуро. – Видишь ли, милая Курому, твоя матка – это моя иллюзия. Но пусть все будет так, как ты хочешь. Десятый, Одиннадцатый… Какая мне разница?
- Не смей трогать Тсунаёши, - медленно, угрожающе сказала Курому. – У тебя есть я.
Мукуро засмеялся.
- Да ты ревнуешь, какая прелесть, - он резко оборвал смех. – Что, так боишься умереть?
Входная дверь хлопнула, послышались быстрые шаги.
Мукуро встал из-за стола.
- Я всегда буду с тобой, обещаю, - он протянул руки к Курому, и она устало закрыла глаза, проваливаясь в сон.
Сквозь прозрачную пленку закрытых век за окном видно синее небо.
- Мама, приди в себя! Мама! – Тсунаёши трясет Нану за плечо, она улыбается, не оборачиваясь, продолжает насыпать сахар в мерный стакан.
Сахар просыпается на стол.
- Рокудо Мукуро. - В глазах Тсунаёши яростно бьется оранжевое пламя.
- Верно, - кивает Мукуро.
Тсунаёши отводит взгляд, пламя тускнеет и гаснет.
- Сейчас нет возможности тебя вытащить, - виновато бормочет Тсунаёши. – Позже, когда я укреплю свое положение. Позже, ты веришь мне?
- Нет, не верю, - отвечает Мукуро. – Но это неважно, мне не нужна твоя помощь.
- Знаешь, милая Наги, - озабоченно говорит мамочка Нана. – Мне кажется, в последнее время Тсу-кун выглядит подавленным.
- Да, мамочка, я подавлен, - кивает, не глядя, Тсунаёши. – Защищать своих – это значит убивать чужих. Меня это не устраивает.
- Расстраивает? – переспрашивает Мукуро.
- Огорчает, - поправляет его Тсунаёши.
- Раздражает.
- Досадно. Но такова жизнь.
- Аминь, - улыбается Мукуро. – Маленький Вонгола становится большим и страшным Вонголой. Мне осталось ждать совсем недолго. Помнишь?
- Помню, - говорит Тсунаёши. – Все я помню, Мукуро.
Он быстро шагает вперед, выхватывает трезубец из руки Мукуро и срезает им прядь своих волос.
- Вот, - говорит Тсунаёши. – Контракт, так ты это называешь? Не сомневайся. Просто дай мне закончить то, что я начал.
- Эффектный жест, - отвечает Мукуро.
Он отбирает у Тсунаёши оружие, он не чувствует растерянности, но выглядит растерянным. Он дотрагивается до щеки Тсунаёши, проводит по ней легко и предвкушающе: какая новая, какая удивительная и желанная игрушка.
Тсунаёши смотрит на него – тем же терпеливым и ожидающим взглядом, каким он смотрит на Курому.
Не шевелится.
Губы Мукуро вздрагивают в улыбке.
- Идиот, - мягко говорит он. – Какой же ты идиот, Вонгола.
- Завтра ты встретишься с Каваллоне в Италии. Сегодня через два часа тебе нужно быть в Токио. Похоже, наш информатор работает не только на нас.
Тсунаёши закрывает глаза и тянется, тянется за ускользающей рукой Мукуро.
- Да, босс, - послушно кивает Мукуро.
***
Курому пришла в себя днем, в номере отеля, на шестом этаже, она смотрела в разбитое окно и слушала вой полицейских сирен.
Курому пришла в себя ночью, в самолете, стюардесса принесла ей плед и предложила легкий завтрак.
Курому пришла в себя утром, в спальне своего дома, ей снился Тсунаёши, он обернулся, один глаз у него был синий, как небо, а другой – красный, с чернеющим в центре иероглифом.
В предрассветном сумраке она села на кровати, глядя на Тсунаёши, сонно бродящего по комнате.
Он обернулся, его глаза блеснули тусклой медной фольгой, нет, это был всего лишь сон.
- Спи, - мягко сказал Тсунаёши.
Я поеду в Италию и вытащу тебя из тюрьмы, пообещала она Мукуро. Завтра же. Мы с Чикусой и Кеном справимся сами, и тогда все закончится. Неважно как, но закончится.
Мукуро молчал.
Неожиданно ее охватила смутная тревога, Тсунаёши все смотрел на нее, а Мукуро молчал, как будто его никогда и не было.
- Тсунаёши, - сказала она. – Я так больше не могу. Прошу тебя, скажи мне то, чего я хочу услышать больше всего. Освободи меня от него.
Тсунаёши отвернулся.
- Я тебя люблю, дорогая, - бесцветно ответил он. - Спи, сейчас только шесть утра.
FIN
@темы: reborn